Встречный катаклизм - Страница 19

К оглавлению

19

Однако на этот раз обошлось без таранных ударов между собственными судами, слава богу или вечно живому Ильичу.

И вот теперь три корабля и четыре самолета неслись вперед, и большинство людей из тысяч участвующих в походе были уверены, что следуют на учения. Те из них, кого непосредственно не коснется бой, кто будет заперт тесными переборками или загружен тяжелой работой в машинном отделении, так навсегда и останутся в своем неведении.

Гриценко размышлял, его высокая должность позволяла это делать, и никто ему не мог помешать. Возможна ли вербовка капиталистами более чем двух тысяч человек команды, думал он, или даже нескольких сотен офицеров? (Советские корабли, как и ранее, отличались более плотным наполнением офицерами по отношению к общему количеству личного состава по сравнению с западными стандартами.) Любому понятно, что это исключено. Так что же случилось с кораблем, носящим столь дорогое для прогрессивного человечества имя? Конечно, американским агрессорам, сеющим вражду по всему миру, очень бы пригодился новейший советский линкор, но как бы они организовали такую провокацию? Значит, империалисты здесь ни при чем, с досадой прикидывал Гриценко, а имеем мы дело с новым броненосцем «Потемкиным». И обречено это восстание, или бунт, или контрреволюционный мятеж, как кому нравится, на полный провал. Потому как тогда, в тысяча девятьсот пятом, броненосец хотя бы имел возможность прибыть в нейтральный порт, и иностранное правительство могло сквозь пальцы посмотреть на разбегающийся крысами личный состав. Однако в настоящее время давно нет нейтральных портов, все страны, так или иначе, втянуты в разрешение вопроса о преимуществах той или этой социальной системы. На что вы надеетесь, ребята? – спрашивал сам себя адмирал, мысленно обращаясь к выслеживаемому линкору. Вам не все нравится в социализме и его методах распространения по миру? А думаете – мне все нравится? Но ведь это временные издержки, подстегиваемые самой историей решения. Нужно смотреть в перспективу. Да, дольше, чем планировалось, затянулась предкоммунистическая стадия развития, но ведь не мы же виноваты. Виноват самый агрессивный строй в истории – империализм. И, может, хорошие вы ребята, но плохой у вас был замполит. И плохой у вас был на корабле кагэбист, что не выявил зачинщиков вовремя, и теперь вместо малой прольется большая кровь. И плохой у вас был капитан, раз не почуял неладное в команде и не смог подавить бунт в зародыше. Хотя, что я знаю, размышлял Гриценко, что я знаю о них? Может, восстание и поднято объединенными усилиями всех перечисленных начальников? Но тем не менее нельзя поверить, что вся команда добровольно поддержала бунт. А значит, должна была иметь место борьба, классовая борьба. И тогда это оправдывает принимаемые сейчас меры.

Радиус действия орудий «Советской Украины» был чудовищным, он даже превышал достижения потопленного американцами «Ямато» – семьдесят три километра! Ничего себе! Правда, у «Иосифа Сталина» он был не намного меньше, к тому же он владел калибром четыреста пятьдесят семь, против четырехсот шести миллиметров «Украины», но зато у нее было на три орудия больше, и еще с ней в группе были тяжелые крейсера. Одинокий «Сталин» не имел шансов, разве что внезапный ураган не позволит катапульте запускать самолеты и тогда группа Гриценко не сумеет найти новый «Потемкин». Или еще вариант – империалисты действительно в курсе, и на помощь мятежнику несутся линкоры класса «Миссури» или, того хуже, авианосцы. Вот будет заварушка!

Адмирал посмотрел на щурящегося в восходящее солнце Сергеева. Понимает ли ситуацию этот молчаливый капитан? Наверняка понимает, есть у любого советского человека чутье на трудности.

– Капитан, – сказал он, отворачиваясь от созерцания передних башен, – наверное, пора нам делить нашу боевую группу. В эфир выходить не будем, дайте флажками сигнал на крейсера, пусть набирают максимальный ход, у них ведь скорость на пять узлов больше нашей. Пускай раздельно уходят вперед и следуют вот сюда, – Гриценко пододвинул карту, лежащую на столе. – Надо перекрыть максимально большую площадь.

– Все ясно, товарищ адмирал, – кивнул ему Сергеев.

26
Псих

– Здравствуйте, Павел Львович!

Он вздрогнул, но не сразу повернулся к ним, видимо, поборол что-то в себе, задавил нечто в выражении лица. Когда он наконец обернулся, Панина поразила его ужасная старость.

– Сколько вам лет, Павел Львович? – спросил он, чтобы с чего-нибудь начать.

– Какой сейчас год? – у него был негромкий, сухой, отчетливый голос.

– Две тысячи пятый, – не моргнув глазом ответил Панин – когда находишься в таком отгороженном от мира месте, абсолютно не надо ничему удивляться.

– Я родился в тысяча девятьсот семнадцатом. Вы хоть помните, что случилось в тот год?

– Помним, Павел Львович. Так вам, значит, уже восемьдесят восемь? Солидно.

– Вас интересует что-то еще? Может, мое здоровье? Не надейтесь, истерик я больше устраивать не буду, так что я совершенно здоров, по крайней мере психически. А другие болячки – не каждый доживает до моих лет.

– Курите? – Панин протянул ему открытую пачку «Кэмела». – По-моему, в вашем возрасте уже не опасно продолжать.

– Американские? – Адмирал с сомнением покрутил сигарету перед глазами. – Все американское, вот черт.

– А вы не любите американское?

– Нет, не люблю.

– Не волнуйтесь, это лицензионные, из Ярославля.

– Успокоили…

– Расскажите нам о себе.

– Вы мою память проверяете? Не свихнулся ли я от всего этого?

19